Раби Нахман из Браслава. Рассказы о необычайном

По изд.: Рассказы о необычайном (сипурей маасийот) раби Нахмана из Браслава с комментариями р. Адина Штейнзальца (Эвен Исраэль). - Институт изучения иудаизма в СНГ. - 5760-2000

А. Штейнзальц.

ПРИЛОЖЕНИЕ
ХАСИДИЗМ И ПСИХОАНАЛИЗ

Точка соприкосновения

Сама идея сопоставления этих понятий может показаться экстравагантной. И в самом деле, что между ними может быть общего? Хасидизм - религиозное еврейское мистическое движение, соответственно этому мотивированное, со специфическими внешними проявлениями, а психоанализ - научная теория, подчеркнуто не религиозная, если не антирелигиозная (это относится ко всем ее школам, за исключением, может быть, Юнга).

Однако диссонанс возникает не только в силу обратных тенденций - не менее явственно вырисовываются и различия в подходах. Хасидизм ни в коей мере не является психотерапевтическим методом, не является он и философской школой в западноевропейском понимании этого слова - скрупулезно разработанной и систематизированной. Его откровения, не являясь элементами некой гармоничной конструкции, возникают спонтанно, в постоянном противоборстве души с житейскими проблемами. А психоанализ, несмотря на все обилие гипотетических идей, блестящую игру интеллекта и поистине безграничное воображение его адептов, считается, тем не менее, научной дисциплиной. Психоаналитик числится ученым уже потому, что, стремясь к научному изложению своих формулировок и постулатов, создает стройные системы, понятные другим. В ходе исследования он формирует образы или искусственные модели человеческого сознания, которые, насколько это возможно, соответствовали бы реальности. Хасидизм, с его принципиальным отрицанием шаблонов и формализма там, где речь идет о человеческой душе, никогда не стремился к систематизации собственных подходов, к обобщающим определениям. Ни в одной из многочисленных книг по хасидизму мы не найдем систематического анализа или цельного описания психики человека, нам предлагают лишь отрывочные, но блестящие замечания. И хотя глубина прозрения и сила этих откровений позволяют проникнуть в самую суть проблемы, практически никогда не ставится цель создать всеобъемлющую модель. Даже "Тания", наиболее последовательная и упорядоченная из книг по хасидизму, занимающихся проблемами человеческой души, - лишь поначалу предстает всеохватывающей системой, но при более внимательном изучении и она оказывается сборником различных сентенций и ответов на вопросы личного характера (об этом, впрочем, говорится в предисловии автора).

На первый взгляд, эти более чем существенные различия делают нелепым любое сравнение психоанализа и хасидизма. Поскольку у них нет точек соприкосновения, их сопоставление лишено смысла, как и во всех случаях, когда сравнивают несовместимые понятия (например, <тьма> и <сладость>). Но, тем не менее, можно постараться найти способ взаимодействия даже для столь несходных систем, используя одну из них в качестве основной, а вторую - вспомогательной. Подобное сочетание позволило бы раскрыть множество полезных и неожиданных свойств в каждой из них.

Если избрать психоанализ в качестве основного инструмента познания человеческой личности, то хасидизм представит дополнительные возможности для осмысления и анализа, позволит по-новому оценить научные открытия и наблюдения. Возможен и другой вариант: избрать в качестве основы хасидизм, позаимствовав у психоанализа его терминологию и методы исследования.

На сегодняшний день существуют множество книг по хасидизму, посвященных самым разнообразным темам: толкованию Священного Писания, практическому законодательству, миссии человека в мире, его душе, поведению и т.д. Однако до сих пор, должно быть, в силу существующего предубеждения, ни одна из них не использовала возможности, которые предоставляет психоанализ.

Бессознательное

Исходной посылкой психоанализа явилось, безусловно, признание формирующей роли бессознательного в становлении личности. Положение, согласно которому в душе человека протекают различные психические процессы, которые, являясь неосознанными, тем не менее, оказывают влияние на его развитие, стало фундаментальным для всех школ психоанализа.

И до Фрейда людям в принципе было известно о существовании бессознательного. Хасидские источники также свидетельствуют о том, что в душе человека протекают бессознательные процессы. Многочисленные разрозненные высказывания по этому поводу выдержаны в характерной для хасидизма манере: с одной стороны, их отличает предельная глубина и ясность мысли, а с другой - отсутствие стремления свести эти идеи в упорядоченную систему.

Приведем пример. В книге <Брейшит> Авраhаму и Саре возвещают о предстоящем, несмотря на их преклонный возраст, рождении сына. Реакция Сары такова: <И рассмеялась Сара про себя...> (18:12). Впоследствии, когда Творец порицает ее за маловерие, она утверждает: <...Не смеялась я...> (там же, 18:15). Могла ли Сара, будучи праведницей, солгать Творцу? Гурский Ребе, автор книги <Сфат-эмет>, объясняет слова <про себя> следующим образом: Сара смеялась, сама того не осознавая.

Информация о бессознательном не ограничивается в хасидизме, и в иудаизме вообще, несколькими отрывочными сведениями. Однако, не прибегая к применяемым в психоанализе методологии и терминам, мы не смогли бы создать цельную картину. Значимость такого заимствования для хасидизма неоспорима: возможность использования <одолженного> у научных дисциплин системного подхода позволяет, обобщив выработанные идеи и концепции, создать цельную картину человеческого сознания.

Еврейское законодательство подразделяет нарушения закона на три категории, каждая из которых предполагает иной уровень ответственности человека:

задон - сознательное преступление, совершенное со злым умыслом и с пониманием меры своей ответственности за него;

шгага - неумышленный проступок, допущенный по невнимательности, по забывчивости или по ошибке;

онес - прегрешение, совершенное по принуждению со стороны людей или обстоятельств.

По закону человек несет полную ответственность только за умышленный, преднамеренный грех, и освобожден от наказания за грех, совершенный по принуждению. Что касается неумышленного греха, то подход к нему амбивалентен: несмотря на то, что человек не предстает за него перед судом, он, тем не менее, принести искупительную жертву и раскаяться в содеянном. Признавая разницу между умышленным и непреднамеренным преступлением, еврейский закон утверждает, что забывчивость или невнимание не являются абсолютным оправданием. Обязательность жертвоприношения и раскаяния свидетельствует о том, что некий уровень ответственности существует даже в том случае, когда грех совершен неумышленно и человек не собирался противопоставлять свое желание воле Творца. Наиболее полное объяснение этому подходу возможно с помощью терминологии и понятий, выработанных психоанализом.

Итак, непреднамеренное нарушение закона совершается без участия рассудка. Вместе с тем человек несет за него определенную ответственность, поскольку некий уровень разума (на языке психоанализа - <бессознательное>) продолжает функционировать и при невнимательности или забывчивости. И хотя подсознание неподсудно, человек должен оправдаться перед Творцом, поскольку неумышленный грех является своего рода индикатором подспудных стремлений его души. По этому поводу мидраш говорит: <Совершивший непреднамеренный грех должен сокрушаться не о нем, а о тех грехах, которые он повлечет за собой>. Иначе говоря, проступок такого рода становится выражением подлинных наклонностей человека, свидетельствует о его внутреннем несовершенстве.

Хасидские источники дают развернутую картину человеческой личности, во многом совпадающую с фрейдистской концепцией конфликта сознательного и бессознательного.

<Тания> рассматривает человека как совокупность разных <Я>, проводя четкое разделение между подлинным <Я> человека и прочими аспектами его сознания. Конфликты внутри этого <Я> происходят преимущественно на уровне подсознания, именно они и определяют ход человеческой жизни Однако, в соответствии с <Танией>, бессознательное не столь гомогенно, как, например, у Фрейда или Адлера. Эта книга предлагает рассматривать бессознательное еще и как арену столкновения интересов животной души, низменной составляющей человеческой натуры, и души Б-жественной, возвышенной. В соответствии с этим человеческая личность предстает как равнодействующая этих двух начал или, если воспользоваться классификацией <Тании>, - двух душ. С другой стороны, сознание - это внешнее проявление неконтролируемых процессов, происходящих в самых глубинных пластах личности.

Сознание метафорически описано в <Тании> как <малый город>, за безраздельную власть над которым <подсознание> и <высшее Я> (супер-эго) ведут постоянную борьбу. С предельной ясностью сформулирована идея о несовпадении подлинной сути человека с тем, каким он предстает в реальной жизни и осознается самим собой. Психологический образ, впервые выведенный <Танией>, - бейнони, <средний человек>. На уровне внешних проявлений, включающем также деятельность сознания, бейнони всецело <положителен>. Но его истинный облик, его <Я>, является той частью души, которая не проявляет себя даже на уровне самосознания. Разумеется, от самого бейнони его бессознательное скрыто не полностью, так или иначе проявляя себя. Более того, даже у праведника, еще не достигшего совершенства, в глубине души присутствует животное начало, оказывающее на него влияние.

В качестве доказательства тезиса о том, что человек, не достигший совершенства, подвержен влиянию зла, автор <Тании> приводит несколько аргументов. Один из них - сны. О том, что сновидения, по крайней мере, некоторые из них, являются выражением сокровенных человеческих желаний, было известно еще в глубокой древности. Примером может послужить цитата из Танаха: <И будет так: как снится голодному, что он ест, но пробуждается - и вот, пуста душа его; как снится жаждущему, что он пьет, но пробуждается - и вот, томится он, и душа его жаждет...> (Йешаягу, 29:8).

Но хасидизм дает более четкое описание этого явления. Как сказано выше, сновидение приводится в качестве доказательства стремлений, которые могут быть скрыты от самого человека. Приведем такую цитату из гл. 3 книги <Цидкат hа-цадик>: <Даже на ложе своем знает человек, пред Кем лежит... Хотя постичь это гораздо сложнее, чем в состоянии бодрствования. И слышал я комментарий слов Торы: "И увидел Яаков во сне..." (<Брейшит>, 28:12), гласящий, что по снам познается человек и уровень его. <И вот Всевышний стоит над ним...> там же, 28:13) - при том, что Яаков ничего для этого не предпринимал, он просто спал. И лишь некоторые праведники достигли этого высокого уровня>.

Суть подсознательного

В рамках своей теории Фрейд не проводит различия между понятиями <бессознательное> и <подсознание>; в соответствии с этой точкой зрения, бессознательное является вместилищем всего низменного и порочного (согласно критериям иудаизма) в человеке. Хасидизм, признавая существование такой сферы, делит ее на два уровня.

Первый из них - <сверхсознание> - уровень высшей духовности, свойственной каждому человеку, независимо от того, сознает он это или нет. Оптимизм <Тании> в отношении возможностей человеческой личности в значительной части основан на признании существования <коллективного бессознательного> еврейского народа. Вне зависимости от самооценки индивидуума, в критические моменты оно пробуждается и влияет на него, иногда побуждая к подлинно революционным изменениям как в самой личности, так и в ее поведенческих реакциях. Второй из них - собственно подсознание; исследуя его, хасидизм в первую очередь интересуется первичными импульсами и инстинктами.

Однако, как говорилось выше, отличительным свойством учения хасидизма (это верно и для той его части, которая занимается структурными исследованиями души) является отсутствие систематичности. Эмпирическая природа его открытий и в этой области, как и во многих других, бросается в глаза. И как следствие, в рамках хасидизма не может возникнуть и развиться теория, которая, будучи сведена к одной ключевой формуле, обобщила бы все сделанные наблюдения и открытия в области человеческой души. Однако, с точки зрения хасидизма, первичных импульсов, лежащих в основе всего многообразия чувственно-эмоциональной сферы, совсем немного: половое влечение и себялюбие.

Оценку полового влечения как основного инстинкта, оказывающего влияние на формирование всей личности, мы находим уже в изречениях мудрецов Талмуда. Они не только установили то, что нет человека, который был бы выше подозрений в этой области (подобный подход иудаизма уникален), но и более того: в любом месте, где упоминается грех безо всяких дополнительных определений, подразумевается именно грех, вызванный половым влечением.

Подобный подход нашел еще более глубокое выражение в хасидизме. Хасидские авторитеты не только занимались исследованием происхождения этой страсти и сопровождающих ее психологических феноменов, но и придавали ей первостепенное значение, рассматривая все остальные влечения как ее порождения. Например, раби Нахман из Браслава называл ее <основной страстью>, поскольку, по его мнению, она включает в себя все остальные. Браславский хасидизм рассматривает половое влечение в качестве основы всех человеческих чувств. <Это основная страсть в человеке, охватывающая его всецело, поскольку ею и создается человек>, - сказано в одной из его книг.

Это свойство человеческой психики, которое на языке психоанализа называется <либидо>, является первоосновой всего Творения, в терминах хасидизма - онег, <стремление к наслаждению>, - несмотря на всю неочевидность подобной параллели. Если рассматривать структуру души изолированно, источником и основой всего - и чувств, и разума, и даже силы желания, которое выше разума, - является именно стремление к наслаждению, самодостаточное и ничем не обусловленное. Однако в хасидизме это свойство не является специфически соотносимым только со строением человеческой души, являясь сущностью и первоосновой всего мироздания.

Хасидизм различает еще одну скрытую, полностью или частично, сторону человеческой натуры, свойственную каждому. Ее возникновение обусловлено ощущением ценности собственной личности, стремлением <Я> распространиться за существующие рамки, то, что в хасидизме определяется как Малхут <стремление царствовать>, воля к власти.

Это чувство может иметь и множество негативных проявлений: гордыня, высокомерие, эгоцентризм и т.д. Однако, как и стремление к наслаждению (первичным выражением которого является половое влечение), воля к власти, Малхут, с точки зрения хасидизма, является всеобъемлющей, космической силой, оказывающей свое влияние на всех уровнях мироздания, от высочайших до самых низших. Она отождествляется с неискоренимым желанием души (и всего мира) к самореализации. Это может принимать самые разнообразные формы, в том числе и деформирующие реальность, - гордыня, например, это не что иное, как гипертрофированная самооценка. Или, как наиболее явное выражение того же желания-стремления личности распространиться за существующие рамки (тем сильнее действующего на человека, чем более оно сокрыто от него), - эгоизм, приводящий в его крайних проявлениях к ненависти, ревности и соперничеству. Все эти проблемы возникают, в соответствии с учением хасидизма, из неспособности человека удержаться в отведенных ему пределах, и, как следствие, перешагнув через грань, он вторгается на чужую территорию и вредит окружающим.

Исправление изъянов души

Хасидизм ни в коей мере не является умозрительным теоретизированием - практически во всех областях, которые он затрагивает, его целью является исправление ситуации. И поэтому, исследуя проблемы человеческой души, он озабочен не столько созданием стройной системы, сколько исправлением изъянов личности, усиления и развития ее положительных сторон.

Практически единственный способ освободиться от власти зла над душой, существовавший в древности, заключался в максимальном подавлении, всеми возможными способами, всех негативных сил, в сокрушении страсти и вожделения. Наиболее радикальное средство для этого - изнурение тела. Посты, аскетизм и остальные виды самоистязания рассматривались не только как кара за грех (способствующая покаянию и очищению), но как способ ослабления плоти и вместе с ней - ее страстей и дурных наклонностей. Хасидизм оказывал мощное противодействие этой практике аскетизма, настаивая на том, что она не только неэффективна, но и вредна, и отрицал сам подход, при котором тело рассматривается как нечто ненавистное, господствовавший у моралистов того времени. Основной хасидский аргумент гласил, что теория аскетизма вообще не достигает поставленных целей, поскольку все насильственные попытки преодолеть вожделение только загоняют его в глубину души.

Хасидский подход, напротив, характеризуется стремлением не разрушать, а возвысить реалии этого мира, включая материальные его аспекты. Предлагается совершенно иной путь решения проблемы освобождения человека от унизительной подчиненности плотским желаниям: сублимация. Фундаментом этики хасидизма является утверждение, что вещи и явления не могут быть хороши или плохи сами по себе, а становятся таковыми в зависимости от наших намерений. В основе своей человеческие устремления амбивалентны, и задача каждого - повернуть их к добру, направить в положительную сторону. Разница между добром и злом в человеке - лишь вопрос намерений и целей. В соответствии с этим подходом сам факт наличия у человека сильных страстей свидетельствует о его потенциале Служения.

Было сформулировано множество конкретных предложений, как сублимировать различные склонности и страсти человеческой души. Но и здесь, как и во многих других темах, поднимаемых хасидизмом, отсутствует цельная система, а контуры проблем (которые никто так и не удосужился свести воедино) и основные способы их решения лишь обозначены.

Так или иначе, один из наиболее эффективных способов исправления души, предлагаемых книгами по хасидизму, - излить ее перед мудрецом. Для этого хасид идет к своему Ребе и рассказывает ему обо всех своих проблемах и горестях. Советы и наставления Ребе при этом - предмет для отдельного разговора. Но эта практика является одной из самых действенных для исправления, излечения <больной души>. Аналогия с практикой психоанализа несомненна. Необходимо отметить, что подобное излияние души ни в коем случае не религиозная церемония или обряд и не покаяние в грехах, а практический самоанализ душевных проблем перед раввином с целью получения конкретных рекомендаций.

Сочетание - его поучение и польза

Даже при беглом сравнении хасидизма и психоанализа легко увидеть разницу между их исходными принципами, методами и системами. Их сопоставление не дает оснований утверждать, что психоанализ - лишь один из способов практического применения хасидских идей или что Фрейд не являлся автором этой теории. Слишком велика разница между отдельными советами, разрозненными идеями и мировоззренческими установками с одной стороны и единой стройной системой - с другой. На каких бы ложных посылках последняя ни основывалась, ею гораздо легче пользоваться. Но даже обзорное сопоставление позволяет сделать некоторые выводы. Странно то, что при наличии многих общих исходных точек выводы, к которым приходят хасидизм и психоанализ, практически полностью противоречат друг другу. Причиной является несовпадение их исходных посылок.

Подход психоанализа по сути своей нерелигиозен и материалистичен. Поэтому в качестве первоосновы он принимает животно-материальную сторону человеческой души. Поскольку именно эта часть души для него первична, то весь последующий ход рассуждений сводится к созданию схемы, основанной на примате страстей (что порождает философию психоанализа, или, по крайней мере, попытку философского осмысления действительности, при которой под все многообразие мира тщатся подвести этот фундамент). И поэтому психоанализ стремится высвободить подсознание без признания необходимости сублимации.

Хасидизм, напротив, подходит к реальности с совершенно другой стороны. И поскольку он достаточно хорошо знаком как с наличием бессознательного, так и со всем тем, что составляет его, как позитивным, так и негативным (ведь уже в самой Торе сказано, что <...стремление ко злу в сердце человека с юности его...>; <Брейшит>, 8:21), само собой разумеется, что он исповедует идею обуздания природных склонностей и обращения их к добру.

Однако, адекватно воспринимая действительность и учитывая наличие страстей и инстинктов, хасидизм не сводит к ним человеческую личность. Путем сублимации он пытается поднять человека на более высокий уровень сознания. Можно сказать и так: цель хасидизма - объединить сверхсознательное и бессознательное в человеке.

Проведенный нами анализ позволяет увидеть действенность теории хасидизма в ее подходе к оценке добра и зла, к целям и задачам, которые ставит перед собой человек в реализации естественных инстинктов и склонностей. Принципиальное различие между хасидизмом и психоанализом, выявленное нами, со,стоит в оценке не того, что заложено в личности, в ее способности управлять своими природными склонностями и в оценке целесообразности этого. Подход хасидизма дает возможность на практике самим изменением цели обратить зло в добро. И чтобы добиться этого, можно воспользоваться практикой и методами психоанализа, используя все их многообразие, все богатство, накопленное ими, несмотря на противоречия, заложенные в подходах. Поскольку психоанализ, если сбросить с него псевдофилософскую шелуху, предлагает практические пути, технику и методику для достижения задач, которые ставит перед собой учение хасидизма, исходящее из совершенно противоположных мировоззренческих концепций в попытке поднять низкое и возвысить его.