Жили некогда в одном городе два богача, и каждый из них владел большим домом. У обоих было по сыну, и учились их дети вместе в школе, причем один из них был умницей, а другой ничем особенным не выделялся. Несмотря на разницу в способностях, мальчики любили друг друга. Спустя какое-то время обеднели их отцы, обнищали до такой степени, что остались у них лишь дома, которыми они владели. А дети тем временем выросли, и сказали им отцы: "Нам нечем за вас платить, содержать вас мы больше не можем. Теперь вы сами себе хозяева". Простак пошел учиться на сапожника, а его умному и смышленому другу такое нехитрое ремесло было не по нутру, и решил он отправиться бродить по свету, чтобы подыскать себе достойное занятие. Пошел умник на базар и увидел там большой фургон, запряженный четверкой лошадей в полной упряжи. Спросил он купцов:
- Откуда вы?
Те ответили:
- Из Варшавы.
- Куда путь держите?
- Назад, в Варшаву.
Спросил он их:
- Не нужен ли вам слуга? - Увидели купцы, что парень он смышленый и крепкий; приглянулся он им, и взяли они его с собой. Поехал умник с ними и был им в дороге хорошим слугой. Но поскольку был он очень умен, то решил по приезде в Варшаву: "Если я уже попал сюда, не стоит мне оставаться с этими купцами. Может, найдется здесь для меня местечко получше; пойду-ка поищу".
Отправился он на базар, стал наводить там справки о людях, которые привезли его с собой, и попытался выяснить, не найдется ли для него в городе еще лучшее место. Ответили ему, что те, кто привез его сюда, люди честные и слугам их хорошо живется, но работать у этих купцов очень нелегко, поскольку ездят они по своим торговым делам в места весьма отдаленные.
Пошел он дальше, и стали попадаться ему по дороге приказчики из разных мануфактурных лавок; вышагивали они по базару во всем своем великолепии: как и заведено у людей их профессии, носили они особенные шляпы, на ногах их красовались остроносые башмаки; и наряд их, и осанка отличались большим изяществом.
Восхитил утонченного и смышленого юношу внешний вид этих людей, и понравилось ему их ремесло тем более, что оно не требует от человека никаких разъездов. Отправился он к купцам, которые доставили его в этот город, поблагодарил их и сказал:
- Работа у вас мне не подходит, а за то, что вы меня подвезли, я расплатился тем, что прислуживал вам в пути.
Ушел он от них и нанялся к хозяину одной из мануфактурных лавок. А тот, кто работает по найму, как известно, начинает свою службу с самых простых, тяжелых работ и получает за свой труд гроши и лишь затем начинает продвигаться все выше и выше.
Заставлял хозяин юношу трудиться в поте лица, посылал его с товаром в дома сановников; таскал тот вороха разной одежды, перекинув ее через руку, как делают все разносчики, и сгибался под непосильной ношей, поднимаясь с ней зачастую под самые крыши высоких домов.
Тяжел был для него этот труд, и, будучи философом и умницей, задумался он: "Какая польза мне от этой работы? Ведь каждый трудится во имя какой-то цели. А моя цель - жениться, завести семью и содержать ее. Но думать об этом мне пока рановато, время мое еще не пришло. Похожу-ка я покуда по свету, погляжу на разные страны".
Пришел юноша на базар и увидел там большой фургон, в котором сидели купцы. Спросил он их:
- Куда вы направляетесь?
Ответили те:
- В Ливорно.
- Возьмите меня с собой!
Согласились они, и отправился он с ними в те края.
Попал он в Италию, оттуда перебрался в Испанию, и длилось его путешествие несколько лет. Повидав мир, стал он еще умнее и решил: "Пришла мне пора идти к своей цели". Призвал он на помощь весь свой разум, чтобы не ошибиться в выборе занятия, и привлекла его мысль стать золотых дел мастером, потому что нравилось ему это ремесло: было оно почетным и интересным, требовало от человека немалого ума и к тому же приносило большой доход.
Так как был юноша философом и умницей, ему не понадобились годы для того, чтобы научиться этому делу, - уже через три месяца стал он в нем величайшим мастером, превзойдя своим искусством собственного учителя.
Тут подумал он: "Хоть и овладел я этим ремеслом, не стоит мне на нем останавливаться: сегодня в почете оно, а завтра, возможно, будет цениться иной род занятий". И пошел он в ученики к резчику по драгоценным камням. Благодаря своему уму изучил он и это ремесло всего за три месяца, но продолжал философствовать: "Хоть и овладел я двумя ремеслами, оба они могут утратить свое значение. Хорошо бы мне научиться такому делу, которое никогда не перестанет быть важным".
Рассудил юноша, что следует ему стать лекарем, ведь в этой профессии постоянно есть нужда, и она всегда в почете.
Тому, кто хотел быть лекарем, следовало сначала научиться читать и писать по-латыни и постичь философские науки; благодаря своим способностям осилил парень в короткое время всю эту премудрость и стал через три месяца превосходным лекарем, выдающимся философом и великим ученым, постигшим все науки.
После этого стал юноша презирать весь мир: решил он, что все люди вокруг него - круглые дураки и невежды: ведь благодаря своей мудрости стал он таким великим мастером, ученым и лекарем, что каждый человек по сравнению с ним был просто пустым местом.
Решил он тут, что пришло ему время осуществить свою цель и подыскать себе жену, и сказал себе: "Если останусь я в этом городе и женюсь здесь, никто в моих родных краях не узнает, кем я стал. Вернусь-ка я лучше домой, чтобы все там увидели, чего я в жизни добился. Ушел я от них совсем мальчишкой - а теперь вон каких высот достиг!"
Собрался юноша и отправился домой, но обратный путь был для него сущим мучением: из-за великой мудрости своей не находил он себе в дороге собеседников, и ни один постоялый двор не казался ему достаточно приличным для себя; постоянные терзания испытывал он в пути...
А теперь оставим на время нашего умника и расскажем о том, что случилось с простаком.
Наш простак учился сапожному делу; и так как был он совсем уж простецким парнем, пришлось ему долго учиться, покуда наконец освоил он это ремесло, но совершенства в нем так и не добился. Женился простак и сапожничал, зарабатывая себе на жизнь. А поскольку был он простаком и мастерства в своем деле так и не достиг, заработки его были весьма скудны. У него не хватало времени даже на то, чтобы поесть, - так много приходилось ему трудиться: ведь дела-то своего он полностью так и не освоил. Лишь во время работы, прокалывая шилом отверстия в коже и протягивая сквозь них дратву, находил он время съесть кусочек-другой хлеба. Натура его, однако, была жизнерадостной, и он всегда пребывал в веселье.
И было у простака все: всевозможные яства, любые напитки и какие угодно наряды. Говорил он обычно своей жене:
- Собери-ка мне, жена, поесть.
Приносила та ему кусок хлеба; съев его, просил он каши с приправой. Та отрезала ему еще ломоть; ел он его и не мог нахвалиться:
- До чего же чудная каша! - и просил жену подать ему мяса.
Отрезала она ему еще кусок хлеба; ел он его, и расхваливал, и восклицал:
- Что за прелесть это мясо!
Так требовал он себе всевозможные вкусные блюда, и всякий раз жена подавала ему ломоть хлеба. Ел он с большим аппетитом и всячески расхваливал каждое из яств:
- Ах, как вкусно! - будто и впрямь ему подавали то, что он просил.
И действительно, в каждом куске хлеба ощущал он вкус тех блюд, которых желал: ведь он был парнем простым и жизнерадостным, и хлеб этот в самом деле заменял ему всевозможные яства.
- Принеси-ка мне пивка, жена, - говорил он.
Подавала она ему воды; он отпивал и похваливал:
- Какое отличное пиво! А теперь дай-ка мне медку.
Снова приносила ему жена воды, и вновь радовался он:
- Хорош медок!
После этого требовал он вино или какой-нибудь другой напиток, и вновь подавала ему жена простую воду; пил он, и наслаждался, и не мог нахвалиться, будто и впрямь приносили ему то, о чем он просил. Точно так же было у него и с одеждой. Имелся у них на двоих с женой один овчинный полушубок, и когда собирался простак на базар, то говорил жене:
- Подай-ка мне полушубок, жена.
Когда нужна была ему шуба - пойти, скажем, в гости, - говорил он жене:
- Принеси-ка мне шубу, - и подавала ему жена тот же полушубок.
Радовался он, облачаясь в свою шубу, и расхваливал ее:
- Что за отличная шуба!
Собираясь в синагогу, требовал он у жены кафтан; одевал он полушубок и не мог нарадоваться:
- Что за красота этот кафтан, что за прелесть!
Когда же нужен был ему выходной лапсердак, снова подавала ему жена полушубок; вновь он расхваливал его, восторгаясь изяществом и красотой этого наряда.
Точно так же относился простак ко всему, что его окружало, и никогда не покидали его веселье, жизнерадостность и доброе расположение духа.
Так как не был этот парень мастером своего дела, то нет ничего удивительного в том, что башмак, над которым он работал, получался у него треугольным. Вертел он этот башмак в руках, радовался тому, что у него получилось, и расхваливал его жене:
- Каким прелестным вышел этот башмачок! Не башмак, а просто конфетка!
- Если это и вправду так, - отвечала ему жена, - то почему же другие сапожники берут за пару три гульдена, а ты всего лишь полтора?
- Что мне до того! - говорил он. - У них своя работа, а у меня своя. И вообще, к чему нам говорить о других? Давай-ка лучше подсчитаем, сколько чистой прибыли получу я с этого башмачка. Кожа стоила мне столько-то, столько-то - клей и дратва, и все остальное. После всех этих расходов мне остается десять грошей. О чем мне беспокоиться при таких доходах?
Был этот простак всегда радостным и веселым, но люди подтрунивали над ним кто во что горазд, найдя в нем удобную мишень для шуток: ведь в их глазах он выглядел сумасшедшим.
Приходили люди к простаку и вызывали его на разговор, чтобы было над чем посмеяться, а тот обычно отвечал им:
- Только давайте-ка без насмешек.
И как только они заверяли его, что намерены говорить с ним всерьез, он был готов выслушать их и поддержать беседу. Был он парнем простым и не хотел задумываться над истинными намерениями своих гостей, для которых любой разговор с ним уже был забавой. Когда ему все же становилось ясно, что над ним насмехаются, он говорил:
- Предположим, что ты и впрямь более умен. Что же получится? Окажется, что дурак - это ты! Ведь что особенного я из себя представляю? Быть умнее меня невелика заслуга. Но если ты, при всем своем уме, надо мной, дураком, смеешься, значит, ты сам неумен.
Вот какой был у простака характер.
...А теперь наш рассказ снова пойдет об умнике.
Когда в его родных местах стало известно о том, что он возвращается, накопив в дальних краях большую мудрость и достигнув там высокого положения, переполошились его земляки.
Обрадованный простак тоже был среди тех, кто выбежал умнику навстречу. Перед тем, как выйти из дому, он крикнул жене:
- Принеси-ка быстренько мой выходной плащ! Я бегу встречать своего любимого друга, хочу поскорее увидеть его! Принесла ему жена полушубок, и он побежал навстречу своему товарищу.
Когда роскошная карета, в которой восседал умник, преисполненный сознания собственного величия, поравнялась с простаком, тот приветствовал его с радостью и любовью:
- Как поживаешь, дорогой брат? Слава Всевышнему, что Он привел тебя сюда и я удостоился счастья с тобой встретиться!
А умник, в глазах которого все человечество ничего не стоило, - ведь считал он себя мудрее всех, - посмотрел на простака как на сумасшедшего. Но так как вспомнил он прежнюю дружбу, которая связывала их в юности, и то, как крепко они любили друг друга, отнесся к нему приветливо, посадил к себе в карету и въехал вместе с ним в город.
А отцы их, домовладельцы, за то время, что умник отсутствовал, успели скончаться, завещав свои дома детям.
Простак, который не покидал свой город, унаследовал отцовский дом и стал жить в нем. А дом умника, жившего в чужих странах, остался без хозяина и пришел в запустение, а со временем совсем разрушился и превратился в пыль. И умнику, вернувшемуся в родной город, негде было жить. Пришлось ему остановиться на постоялом дворе. Жизнь там была для него мучительной, потому что жилье это совершенно ему не подходило.
У простака тем временем появились новые заботы: то и дело бегал он к своему умному другу, переполненный любовью и радостью от встреч с ним. Видел он, что умник страдает от того, что живет на постоялом дворе, и сказал ему однажды:
- Переходи-ка, братец, жить ко мне. Поселишься ты с нами; сволоку я в угол свою утварь, и сможешь ты пользоваться всем моим домом.
Понравилось умнику это предложение, и перешел он жить к простаку. Но терзания не оставляли его, и вот почему: была у него слава большого мудреца, искусного мастера и великого лекаря. Но однажды заявился к нему вельможа и заказал золотой перстень. Сделал ему умник великолепное кольцо, украсил его превосходным орнаментом, а среди прочего выгравировал небывало красивое дерево. Пришел вельможа за своим перстнем, и не понравился тот ему. Терзался умник, не находя себе места: уверен он был, что перстенек с таким прекрасным деревом, которое он изобразил на нем, в самой Испании пользовался бы большим успехом и считался бы там невероятным чудом, а здесь такую красоту и оценить-то было некому.
Пришел к умнику еще один знатный вельможа и принес дорогой камень, который привезли ему из дальних стран. Вместе с ним он дал мастеру другой камень, украшенный искусной резьбой, и попросил его сделать на заморской драгоценности такой же точно рисунок.
Выполнил умник его просьбу в точности, лишь в одной детали ошибся - такой незначительной, что никто, кроме него самого, не смог бы обнаружить ошибки.
Пришел вельможа за своим камнем, и работа ему очень понравилась. Но сам умник очень переживал из-за ошибки, которую допустил: "Как же я мог, несмотря на все свое умение, так ошибиться?!"
Занятия врачеванием тоже доставляли ему неприятности. Однажды пришел он к одному больному и дал тому лекарств, которые несомненно должны были спасти жизнь несчастного. В этих прекрасных снадобьях он был уверен. Все же вскорости больной умер, и прошел слух, что виноват в его смерти лекарь. Сильно терзался из-за этого умник.
Другой же больной, получивший от него лекарство, выздоровел. Но вокруг стали поговаривать, что и без помощи лекаря этот человек все равно бы излечился. Это добавило терзаний умнику, и он постоянно пребывал в угнетенном состоянии духа.
Понадобилось тут ему заказать себе одежду. Пригласил он портного, но ему стоило больших трудов объяснить тому, чего он хочет, научить портного законам моды, в которых сам он был докой. Удался портному заказанный костюм, сшил он его по желанию заказчика - только вот один из лацканов не вышел у него, получился с небольшим изъяном. И умник нашел новый повод для переживаний: "Никто тут в этом деле не понимает! Попал бы я в этом новом костюме в Испанию - над испорченным лацканом все бы смеялись, я выглядел бы там пугалом огородным!"
Постоянно были у бедняги причины для огорчений; а простак каждый раз прибегал к нему веселый и радостный и находил своего товарища несчастным и страдающим.
Спросил он его однажды:
- Почему ты всегда страдаешь? Ведь ты так умен и богат! Отчего тогда я всегда весел?
Решил умник, что простак смеется над ним, и посмотрел на него как на сумасшедшего.
А простак между тем продолжал:
- Смотри: все эти люди, потешающиеся надо мной, - обыкновенные дураки: ведь быть умнее меня - невелика честь. Но ты-то мудрец, ты должен понимать, что не в уме счастье! Счастливее ли ты от того, что умнее меня? Дай тебе Б-г, чтобы стал ты таким же простаком, как я!
Ответил умник:
- Таким, как ты, я стану только тогда, когда Всевышний лишит меня разума или я, не дай Б-г, заболею, - тогда я, возможно, и впрямь свихнусь, подобно тебе. Ведь ты же сумасшедший! Со мной-то ты никогда не сможешь сравняться, никогда не станешь таким мудрым, как я!
Сказал ему простак:
- У Всевышнего, да благословится Имя Его, все возможно. Ему ничего не стоит сделать и меня мудрецом, равным тебе.
Услышав такие слова, умник расхохотался...
Привыкли люди называть этих двух друзей умником и простаком. Хотя умников и простаков в мире немало, каждый из этих двух был в своем городе притчей во языцех: со времен их учебы в школе один из них зарекомендовал себя выдающимся умником, а другой - редким простаком. И даже в списке горожан, куда заносят имя и фамилию каждого, они были записаны по своим прозвищам: "Умник" и "Простак".
Однажды просматривал тот список сам царь, нашел в нем эти записи и удивился странным прозвищам. Пожелал царь увидеть этих людей и рассудил так: "Если приглашение мое застанет их врасплох, они так перепугаются, что умник может потерять дар речи, а простак от страха с ума сойдет". Решил тогда царь послать за умником умного гонца, а за простаком - простака.
Но как найти простака в столичном городе, если в нем почти все - мудрецы? Был там лишь один простак - царский казначей; ведь умного на эту должность не назначат: от большой мудрости этот умник может и разграбить казну. Именно поэтому царскими казначеями бывают одни лишь простаки.
Позвал царь двух придворных: одного, известного своим умом, и того самого простака-казначея - и послал их за двумя друзьями, и дал каждому из гонцов письмо, а кроме того - особое послание губернатору той провинции, где жили умник и простак. В этом послании поручалось губернатору написать двум друзьям от своего имени, чтобы подготовить их к царскому приглашению, - иначе они могут испугаться. Губернатор должен был сказать им так: никакой срочности нет, дело терпит; царь не приказывает им приехать, а лишь просит об этом, и они сами должны решить, ехать им или нет. Просто, мол, царь желает с ними познакомиться.
И оба гонца - умный придворный и царский казначей - отправились в путь. Приехав на место, нашли они губернатора и передали ему письмо. Стал губернатор наводить справки об этих двоих, и рассказали ему, что умник и впрямь необычайно умен и богат, а простак на редкость простодушен, и среди прочего поведали губернатору о "богатом гардеробе" простака: его единственном полушубке...
Решил губернатор, что негоже простаку появляться у царя в простой одежде; приказал он сшить тому подобающее случаю платье и положил его в карету казначея. Дал он гонцам по письму, и оба посланца отправились в путь.
Добрались они до места, и умный придворный отдал свое письмо умнику, а царский казначей - простаку. Взяв в руки письмо, сказал посланцу простак:
- Не разобрать мне, что тут написано. Прочитай-ка ты мне вслух.
Ответил ему казначей:
- Я и так тебе скажу: царь желает, чтобы ты к нему явился.
- Кроме шуток? - спросил простак.
- Какие могут быть шутки! Это чистая правда!
Обрадовался простак, поспешил к жене и сказал ей:
- Гляди-ка, жена, - царь зовет меня к себе!
- Что это вдруг? Для чего ты ему понадобился?
Но так торопился простак, что ничего не ответил ей, собрался поспешно и радостный уселся в карету гонца, готовый отправиться в путь. Увидел он там одежды, приготовленные для него губернатором, и обрадовался еще больше. "Наконец-то и у меня есть свой гардероб!" - восторгался он.
Тем временем царь получил на губернатора донос: что тот якобы виновен в нарушении законов. Сместил его царь, а потом подумал: хорошо бы поставить губернатором простого человека, который управлял бы своей провинцией честно и справедливо, без хитрости и обмана. Понравилась царю эта мысль, и решил он сделать губернатором того самого простака, за которым послал нарочного. Издал он указ: сделать того простака губернатором. А поскольку тот по дороге к царю должен был проехать через губернский центр, приказал царь жителям этого города выйти к городским воротам и, как только простак появится, остановить его и сообщить ему царскую волю.
Так и было сделано. Вышли горожане к воротам, и как только подъехала карета, в которой сидел простак, остановили они ее и сообщили ему, что он теперь губернатор.
- Вы это всерьез?
- Какие тут могут быть шутки!
Так занял простак губернаторский пост, сразу же став полновластным и могучим повелителем провинции.
Теперь, когда удача возвысила его, - а ведь удача, как известно, делает человека мудрее, - прибавилось ума у простака. Но, несмотря на это, новую мудрость свою он совсем не выпячивал и оставался таким же простым, каким был и раньше, и управлял своей провинцией честно и справедливо. Никому не причинял он зла, никого не обманывал. Ведь для того, чтобы управлять страной, не требуется ни большого ума, ни великих знаний - одни лишь справедливость и простота.
Когда приходили к нему двое, чтобы он рассудил их, говорил им простак откровенно: "Ты - прав, а ты виноват", - как подсказывали ему его простота и справедливость; и не прибегал он никогда к обману и лжи. Во всех своих решениях руководствовался он одной лишь правдой, и люди его очень любили, и советники были преданы ему всей душой. Дал ему один из них дружеский совет:
- Так или иначе придется тебе встретиться с царем: во-первых, он уже посылал за тобой, а во-вторых, каждый губернатор должен рано или поздно предстать перед ним. И хотя ты известен своей честностью и сам царь не сможет упрекнуть тебя в том, что ты правишь своей провинцией с помощью лжи и обмана, - ты должен быть готов к тому, что в разговоре с тобой царь, как это у него принято, будет говорить о посторонних вещах, о разных мудреных предметах, да еще и на иностранных языках. Поэтому было бы с твоей стороны приличным и достойным, если бы ты смог поддержать такую беседу; для этого я готов обучить тебя разным наукам и языкам других народов.
Понравилось простаку это предложение, и подумал он: "Не помешает мне поучиться всему этому".
Стал он учиться и постиг все эти премудрости. И тут вспомнил он слова своего умного друга, который утверждал, что никогда не достичь простаку той мудрости, которой он, умник, обладает. "Вот я и сравнялся в учености со своим товарищем", - подумал простак. И все же, несмотря на все премудрости, которыми он овладел, оставался простак таким же простодушным, как и прежде.
Тут царь снова вспомнил о нем и велел губернатору-простаку явиться во дворец; и поехал тот к царю.
Поначалу говорил с ним царь о делах его губернии и увидел, что тот управляет провинцией разумно и справедливо, не прибегая ко лжи и обману, и это ему очень понравилось.
Стал тут царь говорить о разных мудреных вещах, перешел на иностранные языки - но простак и здесь оказался на высоте, поддержав умную беседу. Еще больше прежнего расположился к нему царь и подумал: "Этот человек очень умен, но жизнь его проста и бесхитростна". Так понравился царю простак, что сделал он его своим первым министром и дал ему во владение город. Приказал царь обнести этот город красивой крепостной стеной, чтобы был он достойной резиденцией такому высокому сановнику. Получил простак от царя грамоту о своем назначении и вступил в новую должность. Построили для него роскошный дворец в том месте, на которое указал царь, и стал простак первым министром.
А умник, когда получил письмо от царя, сказал посланнику:
- Оставайся-ка у меня ночевать, мы поговорим с тобой и все обдумаем.
Вечером устроил он в честь гонца богатый ужин и, сидя за столом, стал рассуждать, призвав на помощь всю свою мудрость: "Что бы это могло означать - сам великий царь посылает за мной, таким незначительным человеком! Кто я такой, чтобы царь захотел меня видеть? Что он и что я по сравнению с ним, таким великим и таким могучим! В голове не укладывается, чтобы сам царь пожелал со мной встретиться! Может быть, понадобился ему мой ум? Так разве не хватает у него своих мудрецов? Он ведь и сам весьма мудр. В чем же дело? Почему он все-таки послал за мной?" недоумевал умник. И сказал он гонцу:
- Знаешь ли, о чем я подумал? Нет на свете никакого царя! Люди ошибаются, полагая, что есть над ними владыка. Посуди сам, как может быть такое: весь мир признает над собою власть одного человека, которого считает царем! Нет и не может быть никакого царя на свете!
Ответил ему умный посланник:
- Ведь я же привез тебе письмо от государя!
- Ты получил это письмо прямо из царских рук?
- Нет, мне передал его другой придворный.
- Вот видишь! Согласись теперь, что я прав: никакого царя не существует! Вот сам ты - столичный житель и вырос там. Случалось ли тебе видеть царя?
- Нет, - ответил гонец.
- Теперь ты видишь, что я прав! - воскликнул умник. - Если даже ты этого царя ни разу не видел, значит, его не существует вовсе!
- Если ты прав, то кто же управляет государством?
- Это-то я объясню тебе без труда, потому что разбираюсь в таких делах: жил я в других странах и в Италии побывал. А там обычай такой: есть у них семьдесят сенаторов, и управляют они страной в течение определенного времени, после чего народ назначает сенаторами новых людей.
Такое впечатление произвели на гонца эти речи, что в конце концов он согласился с умником: конечно, никакого царя в мире не существует.
- Завтра утром, - сказал умник посланцу, - я докажу тебе свою правоту.
Встал он на рассвете, разбудил своего гостя и сказал ему:
- Пойдем-ка на улицу, и ты сам убедишься, что весь мир заблуждается и никакого царя над нами нет.
Пошли они на базар, встретили там солдата и остановили его:
- Скажи-ка нам, кому ты служишь?
- Царю! - ответил тот.
- А ты хоть раз в своей жизни его видел?
- Нет, - ответил солдат.
- Ну не глупость ли это! - воскликнул умник, обращаясь к гонцу. - Он служит, сам не зная кому!
Расставшись с солдатом, подошли они к одному офицеру, разговорились с ним и потом спросили:
- Кому ты служишь?
- Царю! - ответил тот.
- А ты видел его когда-нибудь?
- Никогда не видел, - сказал офицер.
Воскликнул тут умник, обращаясь к посланцу:
- Ну, теперь ты убедился наконец, что все они заблуждаются? Нет на свете никакого царя!
И согласился с ним посланник.
- Поедем-ка мы с тобой путешествовать, - предложил ему умник, - и увидишь ты, что весь мир одурачен этой ерундой.
И отправились оба странствовать по свету.
В каждом селении, куда бы ни приезжали путники, находили они заблуждавшихся людей и доумничались до того, что в глупости своей решили: все люди вокруг них ошибаются. Эта история с царем, которого, по их мнению, не существовало, вошла у них в поговорку; и когда встречали они кого-то, кто ошибался в чем-то, то говорили: "Он так же прав в этом, как если бы утверждал, что существует царь".
Путешествовали они по свету, пока не растратили все, что у них было, и вынуждены были продать сначала одну лошадь, затем другую - пока не остались они без лошадей. Пришлось им продолжать свой путь пешком. Изучали они окружающий их мир и все время находили подтверждение тому, что все человечество заблуждается.
Обнищали они до последней степени, и никто вокруг не обращал на двух бродяг никакого внимания.
Так и бродили они, пока не попали в город, где правил простак, ставший первым министром. И жил в этом месте великий чудотворец, обладавший знанием тайного, святого Имени Б-га. Пользовался он в городе большим почетом, так как чудеса его были известны всем, и даже вельможи относились к нему с уважением.
Бродили умники по этому городу и дошли до дома, в котором жил чудотворец. Увидели они множество колясок возле подъезда - сорок или даже пятьдесят, - в которых сидели больные, приехавшие к праведнику за исцелением.
Решил умник, что в этом доме живет лекарь, и так как был он сам великим врачевателем, решил войти, чтобы познакомиться с хозяином. Спросил он:
- Кто живет здесь?
Ответили ему:
- Чудотворец.
Услышав это, расхохотался умник и сказал своему спутнику:
- Еще одна ложь и глупость! Это еще большая чушь, чем сказка про царя. Я, братец, докажу тебе, что и это - обман. И как только люди позволяют морочить себе голову!
Тем временем проголодались оба; порывшись в карманах, обнаружили они у себя несколько грошей и зашли в харчевню, где за эти деньги можно было получить обед.
Когда принесли им заказанное, принялись они за еду и в застольной беседе насмехались оба над обманщиком-чудотворцем и над простофилями, которые позволяют себя надувать.
Услыхал их речи хозяин харчевни и не на шутку рассердился, ведь этого праведника весь город уважал. Сказал он им:
- Доедайте-ка свой обед и убирайтесь отсюда!
Между тем в харчевню вошел сын того самого чудотворца, и двое умников продолжали смеяться над отцом в присутствии сына.
Закричал хозяин:
- Как смеете вы насмехаться над великим человеком при его сыне!
Поколотил их хозяин и вытолкал из своего заведения взашей.
Оскорбились умники и вознамерились подать на обидчика в суд. Решили они поговорить с хозяином дома, где оставили свои пожитки, посоветоваться с ним, куда следует подать жалобу на хозяина харчевни, который их побил. Рассказали они ему о том, как тот обошелся с ними, и когда их хозяин спросил, что было причиной побоев, ответили, что в разговоре между собой ругали чудотворца.
Ответил им хозяин:
- Конечно, нехорошо бить людей. Но и вы поступили неправильно: не следовало вам плохо отзываться о таком великом человеке - ведь все мы здесь его очень уважаем.
Увидели умники, что и этот заблуждается; ушли они от него и попали, ища справедливость, к какому-то чиновнику-нееврею. Рассказали они ему о том, что их избили, и когда тот спросил их: "За что?" - ответили, что за нелестный отзыв о праведнике. Возмутился тут чиновник, жестоко избил их и вытолкал в шею.
Ушли они оттуда и направились со своей жалобой выше по инстанциям - но нигде не удавалось им добиться справедливого суда, наоборот: в каждом месте их крепко поколачивали. Так дошли они до самого первого министра.
Доложили простаку стражники, охранявшие министерский дворец, что какой-то человек просит принять его. Приказал министр пропустить просителя. Как только увидел министр умника -- моментально его узнал; но умник не сразу признал в таком большом сановнике своего приятеля-простака.
Сказал тут ему министр:
- Ну, видишь теперь, к чему привела меня моя простота? Видишь, на какую высоту она меня вознесла? А до чего довела тебя твоя философия?
Воскликнул умник:
- Это ты, друг мой простак? Ну, о нас с тобой мы побеседуем позже, а пока помоги мне добиться справедливости: меня избили!
- За что? - спросил простак.
- За то, что я говорил о чудотворце, что он лжец и мошенник.
- Так ты до сих пор продолжаешь умничать! - воскликнул простак. - Вспомни-ка: однажды ты сказал, что со мной сравняться без труда сможешь, а я с тобой - никогда. Теперь-то ты видишь, что я тебя в мудрости давно догнал, а ты к простоте моей до сих пор не пришел!
И теперь я вижу, что простоты тебе достичь нелегко.
Но так как, несмотря ни на что, простак знавал умника еще в те времена, когда тот был большим человеком, приказал он доставить приятелю новое платье и пригласил его остаться во дворце на обед.
Стал умник в застольной беседе убеждать простака, что никакого царя на свете нет.
Воскликнул тут простак:
- Что ты глупости говоришь! Я видел его собственными глазами!
Ответил ему умник со смехом:
- Ты уверен, что это был царь? Ты знаком с ним лично? Ты знал его отца, его деда? Ты убежден, что они были царями? Откуда же тебе известно, что он и вправду царь? Люди сказали тебе об этом и обманули тебя!
Простак был огорчен тем, что не верит его товарищ в существование царя. В это время вошел к ним какой-то человек и сказал:
- Дьявол требует вас к себе!
Перепугался простак, побежал к жене и рассказал ей, трепеща от страха, что сам Сатана позвал его. Посоветовала ему жена послать за чудотворцем.
Пришел тот, и дал простаку разные амулеты, которые должны были послужить ему защитой, и сказал:
- Теперь тебе бояться нечего!
Успокоился простак, во всем доверявший праведнику, и вернулся к своему другу. Спросил его умник:
- Чего ты испугался?
Ответил простак:
- Я испугался дьявола, который позвал нас к себе.
Рассмеялся умник и сказал:
- Ты веришь в существование дьявола?
- Кто же тогда за нами послал? - спросил простак.
- Это был мой брат! - ответил умник. - Он хотел меня увидеть и специально подстроил все это.
- Если это и вправду так, - сказал простак, - то как же его посланцу удалось миновать всю стражу?
- Он их просто подкупил! А те, если ты спросишь их, соврут, что никого не видели. В этот момент вновь вошел к ним кто-то и сказал:
- Дьявол требует вас к себе!
Совсем не испугался на этот раз простак, ведь была у него теперь защита от Сатаны, которую получил он от чудотворца, и обратился к умнику:
- Ну, что ты скажешь теперь?
Ответил тот:
- Я тебе объясню: мой брат сердит на меня и подстроил все это, чтобы меня напугать.
Встал тут умник и спросил вошедшего:
- Как выглядит тот, кто послал за нами? Какого цвета у него волосы? Опиши нам его облик!
Ответил посланец на все его вопросы.
- Он в точности описал нам моего брата! - воскликнул умник.
- Ты собираешься пойти к нему? - спросил его простак.
- Пойду! Только дай мне на всякий случай с собою нескольких стражников, чтобы в дороге меня никто не обидел.
Дал ему простак охрану, и увел с собой черт обоих умников.
Когда через какое-то время вернулись стражники к первому министру, тот спросил их:
- Где же те двое, охранять которых я вас послал?
Ответили стражники, что люди эти по дороге как сквозь землю провалились.
А дело было так: схватил обоих умников посланец дьявола и перенес их на какое-то болото, посреди которого восседал на троне сам Сатана.
Такой густой и вязкой была трясина, что умники не могли в ней и шагу ступить. Закричали они тут:
- Злодеи! За что вы нас мучаете! Нет на свете никакого дьявола, а вы - просто разбойники и издеваетесь над нами, безвинными!
Сидели оба умника в болотной грязи и обсуждали происшедшее с ними.
- Это просто какие-то бандиты, - решили они, наверное, мы когда-то с ними повздорили, и сейчас они мстят нам!
Провели умники в этом болоте много лет; мучили их там черти и издевались над ними нещадно.
И вот как-то раз проходил простак возле дома, где жил чудотворец; вспомнил он о своем пропавшем друге и решил зайти к праведнику. Почтительно поклонившись ему, спросил первый министр:
- Не мог бы ты показать мне моего друга, умника, и не согласился бы ты вытащить его из лап Сатаны? Помнишь, я рассказывал тебе о нем: когда дьявол послал за нами, унес его черт, и с тех пор я ни разу его не видел.
- Я помню его и исполню то, о чем ты просишь, - сказал чудотворец. - Только пойдем туда лишь мы с тобой, без сопровождающих.
И не успел простак опомниться, как оказались они у того болота и увидели умников, сидящих в трясине. Завидев первого министра, закричал его приятель:
- Взгляни, братец: мучают меня эти злодеи и издеваются надо мной, а я ни в чем не виноват!
- Даже тут ты продолжаешь умничать и ни во что верить не желаешь! - воскликнул первый министр. - И еще утверждаешь, что твои мучители - это люди! Смотри теперь, как тот самый чудотворец, в могущество которого ты не верил, докажет тебе, что лишь в его руках ваше спасение! Тогда вы поймете наконец, в чем истина!
Попросил простак праведника спасти умников и сделать так, чтобы убедились они в том, что находились у Сатаны, а не у простых разбойников. Не успели умники и глазом моргнуть, как оказались на сухом месте; болото исчезло, и черти, их мучители, обратились в прах. Открылась тут, наконец, умнику истина, и пришлось ему объявить на весь мир, что существуют на свете и чудотворец, и царь...
Эта история отличается от других пространных историй тем, что ее центральный мотив не окутан покрывалом аллегорий и символов. Он прост и ясен от начала до конца. Вместе с тем повествование насыщено символами и намеками, чей смысл необходим для его понимания и важен для уяснения ряда исторических и иных аллюзий, к которым прибегает автор.
Тема простоты и наивности вообще занимает видное место в философии раби Нахмана. В истории "Мудрец и простак" автор облекает свою концепцию в литературную форму, однако в других сочинениях, а в особенности - в беседах со своими последователями, он предстает рьяным проповедником простой веры и преданности Б-гу, бесхитростной и не замутненной "мудрствованиями".
Раби Нахман различал два жизненных пути: путь простоты и путь интеллектуального постижения. Из его сочинений явствует, что он понимал суть обоих, видел препятствия и ловушки, расставленные на каждом из них. И при всем том раби Нахман, не колеблясь, отдавал предпочтение простосердечию и бесхитростности, несмотря на все трудности и проблемы, сопряженные с подобным выбором.
Многозначность понятия хохма ("мудрость") на иврите немало запутывает дело, ибо включает способность к пониманию и разумению, глубокие знания, почерпнутые в различных сферах, а также духовный дар выдающейся интеллектуальной мощи. Похоже, что раби Нахман готов отказаться от мудрости во всех смыслах, чтобы избежать опасностей, таящихся в ней.
Основной конфликт в истории о мудреце и простаке - не противопоставление знания и невежества. Это конфликт между двумя сторонами души, двумя склонностями - потребностью доискиваться до корня и сути всех вещей и способностью принимать их такими, какие они есть. Раби Нахман идентифицирует мудрость с интеллектуальным беспокойством, с духом исследования, побуждающим к сопоставлениям, к обнаружению причин и корней. Он убежден, что подобная мудрость чревата саморазрушением и губительна для своего обладателя, ибо увлекает его в пропасть скептицизма, откуда нет возврата (см. "Ликутей-Маhаран", "И пришел к фараону..."). Страсть к интеллектуальному постижению обкрадывает человека, лишая его способности наслаждаться жизнью и чувствовать себя счастливым, и в конце концов приводит к вероотступничеству. Раби Нахман говорил: "Амалек был философом и ученым" ("Ликутей-Маhаран", 19; Амалек в еврейской традиции является носителем абсолютного зла, не способным к раскаянию. - Прим. пер.). Он не был единственным, кто придерживался подобной точки зрения. Ее разделял, в частности, двоюродный брат раби Нахмана раби Шнеур-Залман из Ляд, основатель хасидского движения Хабад. Ему принадлежит изречение: <Гиматрия (числовое значение) слова "Амалек" та же, что у слова софек "сомнение">.
По этой причине раби Нахман был сторонником другого пути: пути бесхитростного служения и непосредственного восприятия вещей и событий в их простом смысле. Он проповедовал необходимость простой веры, добрых дел и изучения Торы без рефлексии и сомнений, путь, при котором изучающий не ищет в ней скрытые смыслы, неявные ассоциации и не дает оценок. Понятно, что это означает отказ от многих позитивных достижений и ценностей. Однако раби Нахман полагал, что безграничная доверчивость все же лучше скептицизма, отрицающего вместе с заблуждениями и истину. У него не было ни малейших сомнений в том, что именно такой путь должен избрать каждый. Правда, он не исключал того, что, достигнув совершенной целостности и простоты, человек вправе продолжить поиск по ту сторону наивной веры (см. об этом его статью "И пришел к фараону...", а также эту историю). Однако начинать надо именно с простоты, и здесь не может быть компромиссов. И здесь раби Нахман со всей категоричностью следует словам псалма: "И я невеждой [был] и не понял, скотом был я пред Тобой. А я всегда с Тобой, Ты держишь меня за правую руку мою" ("Теhилим" - "Псалмы", 73:22, 23).
При всем том, хотя именно простак является положительным героем истории, его образ достаточно стереотипен, тогда как образ мудреца отличается глубиной и жизненностью изображения. Наделенный способностью к постижению и тонкостью чувств, мудрец поднимается по ступеням мудрости. Вопреки авторской иронии и даже, в известной мере, враждебности, нетрудно заметить, что мудрец ближе автору, чем простак. Муки и боль первого знакомы ему не понаслышке, чувствуется, что раби Нахман сам пережил их.
В истории "Мудрец и простак" раби Нахман выразил не только свое отношение к двум путям духовного развития, но - хотя и неявно, в символической форме - и свою точку зрения на соответствующие тенденции в иудаизме. Пожалуй, он был единственным мыслителем нового времени, осмелившимся открыто критиковать еврейских философов-рационалистов, чей авторитет считался непререкаемым. Более того, он отрицал всю еврейскую философию в целом, не ограничиваясь отдельными ее течениями. Сказочный мудрец, начинавший как философ-рационалист, кончил полным отступничеством, и это не было случайностью, ибо раби Нахман утверждал, что к такому итогу закономерно приводит всякая философия. Подобная участь - завуалированный или явный отход от веры - постигла всех, кто пытался рассматривать иудаизм с философских позиций. Два домовладельца, родители мудреца и простака, символизируют в истории два главных течения в иудаизме. Оба богаты, оба владеют "большими домами", т.е. великим духовным и интеллектуальным наследием еврейской традиции, передаваемым из поколения в поколение (ср. "...создал Он им дома"; "Шмот", 1:21, и комментарии к этому месту: "дома" - священничество и царство). В каждом доме рождаются сыновья, воспринимающие традицию отцов и становящиеся ее носителями, - и так из рода в род. Два таких сына избраны раби Нахманом в качестве главных героев его рассказа. Они отличаются друг от друга своим душевным устройством; каждый черпает душевные силы из собственного источника. Раби Нахман подчеркивает, что простодушная доверчивость простака вовсе не синоним глупости. Это особенно важно отметить, поскольку в хасидизме глупость рассматривается не как врожденный порок, а как приобретенное уродство, граничащее с грехом. Простота - даже такая поистине безграничная, какой в истории наделен простак, - отличается от глупости прежде всего тем, что сознает себя, свои границы. Простак понимает свою наивность, признает ограниченность своего разума и знает, что он не мудрец. Глупец же, напротив, не сознает своей ограниченности. Глупость его потому и бросается в глаза, что он считает себя мудрецом.
Но существуют и более глубокие различия. Простоту отличает наивность восприятия, незамысловатое, примитивное понимание вещей. Однако в подобном восприятии отсутствует искажение, простота защищает его от фальсификации. Вера простака и его восприятие мира наивны, но совсем не обязательно ошибочны. Глупость же, напротив, всегда искривление истины, запутывание и искажение вещей. Недаром сказали мудрецы: "Всякий гордец глуп". Глупость не тождественна непониманию и тем более неведению, ибо сведущий и весьма образованный человек может, тем не менее, оставаться глупцом. Глупость искажает и калечит предметы, подгоняя их под свои ограниченные мерки и ущербные представления. В каком-то смысле, чем больше учится и совершенствуется глупец, тем сильнее становится его способность искажать реальность и уродовать факты. Корень глупости - несоответствие представлений истине, которую глупец игнорирует или не ведает о ней.
Два сына любят друг друга. Это чувство, конечно, необходимо для сюжетной связи, на которой держится повествование, однако такая странная дружба встречается и в жизни. Два антипода тянутся один к другому, хотя, в сущности, не способны на взаимное понимание. Психологическое объяснение этого феномена в том, что антиподы в определенной мере дополняют друг друга. В истории о простаке и мудреце их дружба имеет и более глубокий подтекст: оба они, каждый в своем роде, - незаурядные представители своей школы: выдающийся мудрец и редкостный простак. Оба выделяются своей незаурядностью среди окружающей посредственности.
Можно сказать, что перед мудрецом и простаком стоят одни и те же проблемы, и - отдают они себе отчет в этом или нет - их сближает общая чувствительность к этим проблемам. Это так, несмотря на то, что способ их решения у каждого свой, и эти способы противоположны. Однако в отличие от массы людей, никак не ощущающих этих проблем и не желающих решать их, оба стоят рядом.
Сыновья, выросшие в двух великих домах, символизирующих еврейское духовное достояние, сохраняемое традицией и передаваемое из рода в род, видят, как дома их начинают оскудевать. Раби Нахман предвидел кризис традиционных форм иудаизма и предсказал его трагедию в нескольких историях, где отцы разоряются или умирают, ничего не оставив сыновьям. Впрочем, духовное оскудение и деградация не обязательно присущи каким-то определенным эпохам. В любое время два выведенных раби Нахманом типа - мудрец и простак - переживают сомнения и колебания в своем отношении к еврейскому наследию. Они видят духовное обеднение иудаизма и считают это трагедией.
Деградация выражается в измельчании от поколения к поколению мыслителей, общественных деятелей, праведников и вождей еврейского народа. В истории "Мудрец и простак" домовладельцы полностью разоряются и могут завещать своим сыновьям только сами дома. Пустые дома символизируют формально сохранившуюся традицию, в которой не осталось ничего, способного утолить духовную жажду. Правда, стены крепки и надежны и дома могли бы послужить роскошным жилищем тому, кто возвратит им утраченное содержимое. Когда сыновья достигают той степени зрелости и полноты самосознания, которая предполагает способность нести ответственность за свое будущее, отцы и главы домов открывают им, что "дома" переживают тяжелый кризис. Отныне каждому предстоит самому прокладывать путь, рассчитывая на собственные силы.
Пока простак, о котором речь пойдет в будущем, остается поблизости от родного дома, занявшись нехитрым и малопочетным ремеслом, - оскудение дома мало что для него изменило, разве что обрекло на лишения и насмешки, - мудрец отправляется в путь. Его толкает разочарование в полученном от отца наследстве, пустом доме, и он решает отправиться на поиски лучшей жизни. Его путь характерен для самоучек всех времен. Дома он ощущает давящую атмосферу провинциальности и решает покинуть убогое местечко, чтобы в мире открытых возможностей найти себе достойное занятие, приносящее удовлетворение и почет.